Неточные совпадения
Это оказалось правдой: утром в «Губернских ведомостях» Самгин
прочитал высокопарно написанный некролог «скончавшегося от многих ран, нанесенных безумцами в день, когда сей муж, верный богу и царю, славословил, во
главе тысяч»…
Тогда Борис приступил к историческому роману, написал несколько
глав и
прочел также в кружке. Товарищи стали уважать его, «как надежду», ходили с ним толпой.
При этом случае разговор незаметно перешел к женщинам. Японцы впали было в легкий цинизм. Они, как все азиатские народы, преданы чувственности, не скрывают и не преследуют этой слабости. Если хотите узнать об этом что-нибудь подробнее,
прочтите Кемпфера или Тунберга. Последний посвятил этому целую
главу в своем путешествии. Я не был внутри Японии и не жил с японцами и потому мог только кое-что уловить из их разговоров об этом предмете.
— Болтать-то вам легко, — усмехнулся он еще, но уже почти ненавистно. Взял я книгу опять, развернул в другом месте и показал ему «К евреям»,
глава Х, стих 31.
Прочел он: «Страшно впасть в руки Бога живаго».
Когда я
читал свой первый публичный доклад, который был
главой моей книги «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», то мне сделали настоящую овацию.
— Это и без них можно было понять по писанию. У апостола же Павла в первом послании,
глава пятая,
читаете: «К тому не пий воды, но мало вина приемли стомаха ради твоего и частых недуг твоих».
Вихров, принеся свою рукопись, сел и начал
читать.
Прочитав первую
главу, он обратился к Клеопатре Петровне и спросил ее...
«Я плыву и плыву через мглу на скалу и сложу мою
главу неоплаканную!» Помните эти стихи, которые я
читал вам еще в юности?
Прочел пять
глав Матвея, стали толковать. Все слушали, но принял только один Иван Чуев. И так принял, что стал во всем жить по-божьему. И в семье его так жить стали. От земли лишней отказался, только свою долю взял.
Александр, однако ж, успел
прочесть на ней:
глава III-я. Он вспомнил, что было в этой
главе, и ему стало жаль ее. Он встал с кресел и схватил щипцы, чтобы спасти остатки своего творения. «Может быть, еще…» — шептала ему надежда.
Вообразив в нем пылкого молодого человека с поэзией и давно уже мечтая о слушателе, он еще в первые дни знакомства
прочел ему однажды вечером две
главы.
— Ты не заговаривайся так! — остановил его вдруг Марфин. — Я знаю, ты не
читал ни одного из наших аскетов: ни Иоанна Лествичника [Иоанн Лествичник (ум. в 649 или 650 г.) — греческий религиозный писатель, автор «Лествицы».], ни Нила Сорского [Нил Сорский (ок. 1433—1508) — русский публицист и церковно-политический деятель,
глава «Заволжских старцев».]…
Ниже, через несколько записей, значилось: «Был по делам в губернии и, представляясь владыке, лично ему докладывал о бедности причтов. Владыка очень о сем соболезновали; но заметили, что и сам Господь наш не имел где
главы восклонить, а к сему учить не уставал. Советовал мне, дабы рекомендовать духовным
читать книгу „О подражании Христу“. На сие ничего его преосвященству не возражал, да и вотще было бы возражать, потому как и книги той духовному нищенству нашему достать негде.
—
Читала, все
читала… Не могла никак удержаться. И даже плакала над одной
главой… Женское любопытство одолело. А вы сами виноваты, зачем не прячете того, чего я не должна
читать. Не могу… Пойду убирать комнату, так меня и потянет взглянуть хоть одним глазком, что он такое пишет. Ах, если бы я умела писать…
—
Прочитай ему, Яша, от Иова, начало десятой
главы…
Он
прочел «Боярина Оршу», а она ему заказывала новое чтение. Так
прочли «Хаджи Абрека», «Молитву», «Сказку для детей» и, наконец, несколько
глав из «Демона».
Через полгода Аполлон редко уже прибегал к моему оракулу, а затем стал самостоятельно
читать философские книги, начиная с Гегеля, которого учение, распространяемое московскими юридическими профессорами с Редкиным и Крыловым во
главе, составляло главнейший интерес частных бесед студентов между собою.
Разумеется, я вам не буду описывать того, что произошло со мной через три дня; если
читали мою первую
главу «Подполье», то можете сами догадаться.
Артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну
читать; певец из оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя в руки, то из нее вышла бы замечательная певица; затем несколько художников и во
главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор, молодой, но уже известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
Покуда переписывались первые шесть
глав, Гоголь
прочел мне, Константину и Погодину остальные пять
глав.
Легко может быть, что он
читал один или два раза по возвращении нашем из Петербурга, от 23 декабря до 2 января, потому что в письмах Веры к Машеньке Карташевской есть известие, от 14 февраля, что мы слушали уже итальянскую его повесть («Анунциату») и что 6 марта Гоголь
прочел нам уже четвертую
главу «Мертвых душ».
Гоголь
читал первые
главы «Мертвых душ» у Ив.
После этого, в одну из суббот, он
прочел пятую
главу, а 17 апреля, тоже в субботу, он
прочел нам, перед самой заутреней светлого воскресенья, в маленьком моем кабинете, шестую
главу, в которой создание Плюшкина привело меня и всех нас в великий восторг.
Я не говорил о том, какое впечатление произвело на меня, на все мое семейство, а равно и на весь почти наш круг знакомых, когда мы услышали первое чтение первой
главы «Мертвых душ». Это был восторг упоения, полное счастье, которому завидовали все, кому не удалось быть у нас во время чтения; потому что Гоголь не вдруг стал
читать у других своих знакомых.
Зная, что Гоголь должен воротиться очень поздно и что в этот вечер никто нам не помешает, мы расположились в моем кабинете, и я начал
читать вслух именно те
главы «Мертвых душ», которых мое семейство еще не знало.
Там перечел я «Мертвые души» вслух своему семейству,
прочитывал каждый день по одной
главе, и тут только я понял всю великость этого творения.
Тут князь московский явился на высоком крыльце Ярославова дому, безоружен и с
главою открытою: он взирал на граждан с любовию и положил руку на сердце. Холмский
читал далее...
Нужно жить, а значит и молиться так, как угодно богу, и поэтому каждый день следует
читать и петь только то, что угодно богу, то есть что полагается по уставу; так, первую
главу от Иоанна нужно
читать только в день Пасхи, а от Пасхи до Вознесения нельзя петь «Достойно есть» и проч.
Он привез ей «Юрия Милославского» и сам
прочел ей несколько
глав.
С плеч упало тяжелое бремя,
Написал я четыре
главы.
«Почему же не новое время,
А недавнее выбрали вы? —
Замечает читатель, живущий
Где-нибудь в захолустной дали. —
Сцены, очерки жизни текущей
Мы бы с большей охотой
прочли.
Ваши книги расходятся худо!
А зачем же вчерашнее блюдо,
Вместо свежего, ставить на стол?
Чем в прошедшем упорно копаться,
Не гораздо ли лучше касаться
Новых язв, народившихся зол...
«Идуще же ми путем, —
читала среди глубокой тишины канонница, — видех мужа, высока ростом и нага до конца, черна видением, гнусна образом, мала
главою, тонконога, несложна, бесколенна, грубосоставлена, железнокоготна, черноока, весь зверино подобие имея, бяше же женомуж, лицем черн, дебелоустнат, вели… вели… великому…»
«Вот как относятся врачи к больным, вверяющим в их руки свое здоровье!» — скажет иной читатель,
прочитав эту
главу.
— Преинтересно, я вам скажу… И хорошо изложено… И видно, что вы серьезно потрудились… Теперь отдохнем… Вечером вы мне
прочтете вторую
главу, а завтра третью… Их у вас три?..
Мы сошли в столовую. После молитвы, длившейся около получаса (сюда же входило обязательное чтение двух
глав Евангелия), каждая из иноверных воспитанниц
прочла молитву на своем языке. Когда
читала молитву высокая, белокурая, с водянистыми глазами шведка, я невольно обратила внимание на стоявшую подле меня Нину. Княжна вся вспыхнула от радости и прошептала...
На меня же, в двух последних классах, возлагалась почти исключительно обязанность
читать вслух отрывки из поэтических произведений и даже прозу, например из «Мертвых душ». Всего чаще читались стихотворения и
главы из поэм Лермонтова.
Из остальных профессоров по кафедрам политико-юридических наук пожалеть, в известной степени, можно было разве о И.К.Бабсте, которого вскоре после того перевели в Москву. Он знал меня лично, но после того, как еще на втором курсе задал мне перевод нескольких
глав из политической экономии Ж. Батиста Сэя, не вызывал меня к себе, не давал книг и не спрашивал меня, что я
читаю по его предмету. На экзамене поставил мне пять и всегда ласково здоровался со мною. Позднее я бывал у него и в Москве.
На этом утре я
прочел заключительную
главу из"Солидных добродетелей". В публике был и М.Е.Салтыков. Он подошел ко мне до моего появления на эстраде и начал очень гневно и резко отговаривать меня от участия в организации нового клуба, идея которого принадлежала А. Г. Рубинштейну.
Так вот. Раз задали нам сочинение: «Влияние географических условий на характер народа». Совершенно случайно, не помню как, натолкнулся я в папиной библиотеке на Бокля, раскрыл книгу и увидел
главу: «Влияние физических законов». Как раз мне на тему. Принес к себе, со страхом попробовал
читать: все равно ничего не пойму! Ведь — Бокль!
— Честное слово, серьезно. Возьмите-ка, почитайте! Овчинников взял с полки книгу и, пропуская страшные места, стал
читать Нилову
главу о водобоязни.
А после ужина она опустилась в углу перед образом на колени и
прочла две
главы из Евангелия. Потом горничная постлала ей постель, и она легла спать. Потягиваясь под белым покрывалом, она сладко и глубоко вздохнула, как вздыхают после плача, закрыла глаза и стала засыпать…
Жизнь… это запутанная, трудная книга, для изучения ее необходимо время, ты в свои двадцать два, двадцать три года, еще только начал
читать ее и дочел едва до пятой
главы, а Поль, Пьер и я, нам уж под сорок, мы уже дочитываем двадцатую
главу… и, увы, скоро, пожалуй, увидим короткое слово: «конец».
Это всегда бывает с теми, кто в книге жизни
читает еще только пятую
главу. Его сотоварищи, дочитывающие, по их собственным словам, двадцатую, чувствовали себя, вероятно, на другой день далеко не так хорошо.
По совершении чина коронования, император, стоя на престоле, во всеуслышание
прочитал фамильный акт о престолонаследии, где он, между прочим, первый из русских государей, официально называет себе
главою церкви.
Неужели вы никогда не
читали в Писании: камень, который отвергли зиждущие, тот самый сделался
главою угла?
Волынской дал знак согласия, и скоро принесена огромная тетрадь, прекрасным почерком написанная. Зуда сел и начал
читать вслух
главу из Махиавелева «Il principe», [«О государе» (ит.).] которого он, по назначению кабинет-министра, перевел для поднесения государыне. Но едва успел пробежать две-три страницы, прерываемый по временам замечаниями Волынского, присовокупляя к ним свои собственные или делая возражения, как вошел араб и доложил о прибытии Тредьяковского.
Утром, когда я, встав от сна, стою перед зеркалом и надеваю галстух, ко мне тихо и чинно входят теща, жена и свояченица. Они становятся в ряд и, почтительно улыбаясь, поздравляют меня с добрым утром. Я киваю им головой и
читаю речь, в которой объясняю им, что
глава дома — я.
«Это совсем уж к нам относится», — подумал он и продолжал
читать дальше.
Прочтя всю пятую
главу, он задумался: «Не сердитесь, не прелюбодействуйте, терпите зло, любите врагов».
Он
прочел первую
главу о рождении девой и о пророчестве, состоящем в том, что нарекут рожденному имя Эммануил, означающее «с нами Бог».
Я недавно с еврейским раввином
читал V
главу Матфея.
Читаю послания апостола Павла, пострадавшего от судов, и в первой же
главе к римлянам
читаю увещание, которое делает апостол римлянам за все их пороки и заблуждения, и в том числе за их суды (32): «Они хотя и знают праведный суд божий (т. е. что делающие таковые дела достойны смерти), однако не только сами их делают, но и делающих одобряют».